НАСЛЕДИЕ

Индоевропейские истоки Нартиады

Вряд ли ошибусь, если скажу, что одним из ключевых вопросов изучения эпоса о нартах является выяснение его происхождения. Наиболее убедительное и взвешенное решение этой проблемы было предложено в свое время одним из самых авторитетных ее исследователей, а именно французским ученым Жоржем Дюмезилем.

Его перу принадлежит целый ряд работ, в которых он последовательно проводил свою неизменную точку зрения, согласно которой эта эпопея, известная большинству народов Кавказа, восходит к некоему единому первоистоку, возводимому им к индоевропейской архаике.

Несмотря на то что время от времени предпринимаются попытки ревизии предложенного Дюмезилем решения, повторюсь, что оно все еще представляется наиболее аргументированным, поскольку до сих пор не было исследователя, сопоставимого с ним по масштабу и эрудиции. Достаточно сказать, что он знал в оригинале все национальные версии эпопеи о нартах, был не только исследователем, но и собирателем фольклора, введя в научный оборот убыхские тексты.

Ученый опирался на выдвинутую им т.н. трехфункциональную теорию, в качестве иллюстрации которой он использовал материал нартовской эпопеи. Ключевым для него стал известный эпический фрагмент, записанный Махарбеком Тугановым в 1925 г., который в лаконичной форме отражает фундаментальную идею его трехфункциональной теории, иллюстрируемую тремя эпическими нартовскими родами.

Привлекший его внимание отрывок гласит: "Бориатæ адтæнцæ фонсæй гъæздуг, Алæгатæ адтæнцæ зундæй тухгин, Ахсæртæгкатæ адтæнцæ бæгъатæр æмæ хъаурæгин лæгтæй". ("Бората (Бориата) были богаты скотом (фонс), Алагата были сильны умом (зунд), Ахсартагката отличались храбростью (бæгъатæр) и были сильными людьми (хъаурæгин лæгтæй)").

В этом описании характерных особенностей нартовских родов Дюмезиль видел разделение на три касты/сословия "умных, воинов и богачей", которое вполне соответствовало идеальным представлениям об устройстве индоевропейского общества, обнаруженным им и в других традициях, восходящих к этой историко-культурной общности.

К их числу принято относить древнегреческую, латинскую, древнеиндийскую и древнеиранскую, балто-славянскую, древне-северную (скандинавскую) эпические традиции, которые также стали объектами его исследования.

Непосредственные же истоки сюжетов и главных героев Нартиады – вслед за Вс. Ф. Миллером – Дюмезиль выводит из скифской традиции, описанной главным образом отцом истории Геродотом и Лукианом, подкрепляя свои выводы параллелями из иных генетически родственных индоевропейских традиций.

Весьма существенно, что приведенное функциональное деление имеет выраженную космологическую соотнесенность, которая обнаруживает себя в их расселении в виде трех кварталов на склоне мировой горы, отождествляемых с тремя космическими зонами: небом, землей и подземельем.

Таким образом, в центре внимания ученого оказалась общественная идеология, неотделимая на архаическом этапе от мифологического сознания. Ограничусь пока этими самыми общими замечаниями.

Однако не так давно, во второй половине прошлого века, в изучении самой индоевропейской эпической традиции было сделано уже упоминавшееся открытие, которое, как представляется, знаменует новый этап в изучении проблемы происхождения эпопеи о нартах.

Так, крупнейшими исследователями индоевропейской эпики прошлого века Ивановым и Топоровым, как отмечалось выше, было выдвинуто предположение о том, что ключевая роль в индоевропейской эпике должна быть отведена мотиву поединка героя с чудовищем, который они назвали базовым, или основным мифом.

На балто-славянском материале ими было убедительно показано, что в основе этого сюжета лежит поединок громовержца с хтоническим (олицетворяющим дикую природную мощь земли, подземное царство) чудовищем, принимающим различные воплощения. Они даже полагали, что различные мотивы этого космогонического мифа могут получить языковое выражение на общеиндоевропейском уровне.

Так, они реконструировали три варианта этого мифа, которые непосредственно в эпике могли быть выражены тремя различными фразами. Первая фраза могла быть следующей: *gwhenti ngwhim perųņt-/ поражает змея в отношении скалы (на скале, под скалой, с помощью каменного орудия – скалы).

Вторая – *ognim (g’e) g’on-e dwo ak’men-/ порождает огонь с помощью двух камней (описывающий мотив высечения молнии с помощью ударов двух камней друг о друга), а третья – *perperti ņgwhimg Perųņ (t-s)/ поражает (ударяет/убивает) змея громовержец – бог скалы. Такова общая схема предложенной реконструкции в самом кратком изложении.

В связи со значимостью рассматриваемой проблемы вряд ли стоит удивляться тому, что осетиноведами было предпринято несколько попыток реконструкции драконоборческого сюжета на эпическом материале Нартиады. К сожалению, ни одну из этих попыток пока еще нельзя признать вполне убедительной.

Общим слабым местом предлагаемых решений можно считать то, что им пока еще не удалось согласовать между собой обе рассмотренные версии, которые, как следует полагать, не противоречат, а дополняют друг друга. Значит, должно быть найдено решение, которое бы позволило привести их к общему знаменателю. Лишь в этом случае может быть осуществлена его подлинно научная реконструкция.

Вопрос этот уже включен в повестку дня, и многое свидетельствует в пользу того, что нахождение ответа на него может быть обеспечено лишь при всестороннем учете общеиранского эпического материала, в чем и будет состоять новизна настоящей статьи.

(Продолжение следует).