Большой удачей стал альбом "Гадаев. Скульптура" (Москва, 1995г) , в котором он выступил как автор текста, но еще большей удачей стало внимательное повторное прочтение его единственной книги прозы "Искурдиада" (Мольба). Она выдержала два издания в Государственном книжном издательстве "Ир", особо не задержалась на полках магазинов и стала для почитателей скульптора настоящим открытием, потому что, поистине, если наделяет Всевышний талантом, то очень щедро.

В рассказах и стихотворениях в прозе, эссе и лирических миниатюрах открылся внутренний мир Лазаря, зазвучала красивая дигорская речь. Это собрание его размышлений о жизни и ее смысле, о человеке и его предназначении на земле, о любви и верности, об искусстве и его роли. Это такой искренний, неспешный разговор с условным читателем, такая предельная исповедальность, что мне стало досадно оттого, что люди, не знающие родной язык Гадаева, не смогут познакомиться с книгой. Тогда-то и родилась идея о подготовке третьего издания на дигорском и русском языках с иллюстрациями самого Гадаева.

Книга откровенно автобиографична и подчас может восприниматься как комментарий к его творчеству, ключ к разгадке характера, потому что присутствие личности автора ощущается на каждой странице, и это весьма привлекательная черта его прозы.

Лазарь Гадаев родился 20 июня 1938 г. в Сурх-Дигоре. После окончания сурх-дигорской средней школы Лазарь учился на художественно-графическом факультете Северо-Осетинского педагогического училища, затем уехал из Осетии, поступив на факультет скульптуры Московского Государственного художественного института им. В. И. Сурикова. С тех пор он только иногда приезжал на родину, жил и творил в Москве до самого ухода из жизни (умер 21 сентября 2008г).

Через три года после окончания Суриковского института был принят в Союз художников СССР(1969г). Ныне работы Гадаева собраны в Государственной Третьяковской галерее, Государственном Русском музее, в музеях Северной Осетии и Алтайского края, Ульяновска, Феодосии, Херсона, в Узбекистане и Киргизии, Дагестане и Армении, в частных собраниях Великобритании и Франции, Германии, Болгарии, Словении, Италии. Много дорог им пройдено в жизни: участвовал в многочисленных выставках в России, Армении, Латвии, Индии, Германии, Югославии, Италии, Франции, Китае, Швейцарии и т.д. Что удивительно: в единственной его книге мы не нашли хоть какого-то упоминания об этих поездках, странах. Только родное село, воспоминания о детских годах, рассказы об односельчанах. В одном эссе указано, что написано оно в 1990 году в Лондоне. Но и здесь – о родном доме в селе:

"Ночью в открытое окно послышится шум дождя, шелест листьев. Душа улетает из чужой земли в бедную мою саклю, в село Къулдун (второе название села Сурх-Дигора- Л.Г.). Чутко прислушиваюсь к шелесту тутовника, к гулу реки на окраине села. Встаю с постели, вдруг сломана черепица на крыше нашего дома и протечет в такой сильный ливень, надо ее починить. В окне увижу яркие огни большого, богатого города и снова ложусь. До утра сон покидает меня: а вдруг и в моем селе такой ливень, как там тогда наш бедный дом? Вдруг кто из вас припозднился во время такого потопа, братья мои, мои сельчане, моя родня?! Ночь проходит в беспокойных мыслях. Если застал вас дождь, Господь пусть приведет всех в ваши теплые дома, чтобы ничто вас не потревожило…" (здесь и далее тексты даны в моем переводе –Л.Г.)

Какое пронзительное признание в любви! А ведь в этом же эссе, вначале автор пишет, как иногда обижают его своими заносчивыми, дерзкими замечаниями односельчане или родственники:

"Говорю себе: "Чем дальше я от них, тем меньше боли в сердце, не вернусь к ним. За семь морей улетаю, за семь гор в незнакомые богатые страны, окунаюсь в беззаботную жизнь… А через короткое время сердце начинает тревожиться". ("Издалека")

Нить, крепко завязанная с родной землей, не рвется никогда. Мы привыкли бесконечно спорить о национальной идее, а она просто и наглядно представлена Лазарем Гадаевым.

Герой рассказа "Сон в большом городе" Гауис сорок пять лет живет в Москве. Устал, тоска его съедает, душа рвется к сельской жизни. Чаще вспоминает отца и мать, странные сны видит: то ищет, как перебраться через Ираф, то руки о шиповник обдерет. Просыпается и до утра уходит в тоскливые раздумья. После одной такой ночи он принимает решение все же вернуться на родину. Жена Анна, москвичка, не разделяет этого желания, и Гауис понимает, что в их возрасте менять образ жизни нелегко:

"Это в сказке бывает, что твоя половина из большой любви следует за тобой, несмотря ни на какие трудности. А в жизни так не бывает…"

Через неделю он уже в Дигорском ущелье на своей "Ниве", нагруженной на все случаи жизни, ужинает у костра с родственником Цараем.

"Сколько раз себя спрашивал Гауис, почему так сильно притягивает к себе эта земля? Отрада души – вечерний воздух. Не хотел бы я долго жить. Но остаток жизни хочется дышать этим райским воздухом".

Мы чувствуем автобиографические детали, озвученные затаенные мысли Гадаева во всех рассказах и не можем лишать читателя удовольствия послушать самого автора:

"Не осталось в России уголка, где бы я ни был. Но даже хищник устает от бродяжничества… Я скучаю по горам, которые я люблю больше жизни… Дацци (мать-Л.Г.) говорила : "Счастье не вдалеке надо искать, счастье спрятано в земле отцов…". "Что я хорошего узнал на дороге жизни, какие сокровища собрал, - все они посвящены тебе, земля отцов. Не считай меня чужим и прими мой дар, как дар своего дитя…". ("Начало пути").

Автор, живя в большом городе, обладает способностью слышать все, что происходит в его родном Къулдуне:

"В ночной тьме послышался мне бесконечно далекий лай собак. Это в Къулдуне появился незнакомый поздний гость. Беспокойство собак распространилось с окраины села на всю улицу. Сначала лают как бы нехотя, внимательно вслушиваясь в ночную тьму, но от шагов путника лай постепенно крепчает" ("Поздний гость".

Гадаев назвал книгу "Искурдиада" ("Мольба"). Что он хотел донести до нас, читателей в одноименном стихотворении в прозе? Слово автору:

"Къулдуни гъау (село Къулдун), и доброта твоя, и злодеяния связаны с моей душой, и невозможно меня отделить от тебя… Каждый вечер я мысленно направляюсь к тебе по большой дороге между цветущими акациями, и от запаха этих цветов начинает кружиться голова. Не пожалей для меня мягкого дыхания весеннего поля, когда я вернусь к тебе. Къулдун мой, ты можешь позлословить обо мне, но надели меня добрым словом сельчан… Не обдели меня утешением своим, тревоги моей души всегда связаны с тобой, тебе посвящаю труды рук своих. Сними с моего сердца тяжкое бремя моей ошибки… Прими в свою теплую землю в дар от меня – мою душу в последний день мой".

Здесь мы с полным правом можем определиться с жанром его прозаических произведений. В основном, это стихотворения в прозе, так как в прозе присутствует такая же лирическая наполненность, которая встречается в стихотворении. Удивительно красив дигорский язык, сохраненный Гадаевым во всем его богатстве, несмотря на то, что всю жизнь он прожил далеко от Осетии.

Ни разу нигде не встретили мы затертое слово "патриотизм", но безусловной, трепетной любовью к родине дышит каждая фраза. В понимании Гадаева это не просто любовь к земле, а знание ее бед, боль и тоска, в таком знании коренящаяся. В миниатюре "Пустырь" он пишет о безжизненном горном селе, улицы которого "тоскуют по людским шагам. Дома, некогда наполненные жизнью, разрушаются изнутри, между камнями бурно прорастают крапива и бурьян, и от их вида болит сердце".

Но пусть читатель не торопится впадать в уныние. Беспросветная печаль от этой картины вдруг сменяется маленькой надеждой, что все-таки в эти благословенные места вернется жизнь. Эту надежду вселяет "чистая горная вода, которая весело журчит между камнями прямо в середине села. Поверхность ее блестит от лучей утреннего солнца. Редкий путник постоит около нее и утолит жажду, выпив воду с ладони. И почувствует сладкую боль от ее свежести…".

Мы чувствуем автора и в герое рассказа "Звуки песни" Кайтуке, которого судьба забросила в далекие края:

"И дождь там другой был, и холод какой-то чужой. А на родной земле ему казалось, в каждой капле дождя есть душа… Какое удивительное возбуждение он испытывал, когда вернулся домой! От радости он бы все горы обнял!.."

Гадаев – художник, он поражает точностью наблюдений, достоверностью, особенно в описании природы. В сочетании с восхищением, которое переполняет его при виде родной местности, складывается поэтический образ, поражающий своим великолепием:

"В родном селе лунные ночи – моя поддержка и опора. В тяжелые моменты душу ласкает их чистый свет, сияние горных ледников при луне. Маленький, в небольшой нашей комнате я допоздна, бывало, уходил в раздумья. Спальня наполнялась лунным светом. Напротив окна рос молодой тутовник. Стоило подуть свежему ветру, его тоненькие ветви стучали в окно, как будто чудесный лунный свет ночью приглашал меня к себе". ("Лунный свет")

"Когда из ущелья дует вечерний свежий ветер, дом наполняется дымом, разъедающим глаза… Тучи прячутся за горами, а потом разом вдруг рассыпаются, тут же покрывают небо темнотой. С ущелья стремится ветер, гонит впереди клочья туч, которые стелются по земле, оставляют на траве морось. Такие тучи дождь не приносят. Когда из-за гор появляются темные кучевые облака, когда раздается их громыхание, и они прорываются с севера к югу, когда встречаются эти две группы туч, то ущелье переполняется шумом. Молния ударяет по вершине склона, пронзает камень или дерево, раскалывает их надвое, и они начинают дымиться. После крупными каплями проливается дождь…". ("Звуки песни").

Эх, если бы читатель мог на языке оригинала прочитать эти строки! Уверена, что он пришел бы в восторг от музыкальной, богатой лексики автора. Однородные глаголы нанизываются друг на друга, создавая картину постепенно меняющейся природы, которая, наконец, разряжается очищающим дождем

Автор един с природой, он пленен ее ароматами и красками, поэтому часто встречающееся олицетворение, или одушевление у него никак не художественный метод, а естественное действие, в коем и сомнения нет:

"На склоне скалы среди вечного мха вырос маленький цветок с листьями небесного оттенка. С любопытством он смотрит на голубое небо, сердитое течение волн Ирафа, да время от времени покачивает головой свежему ветру, как бы о чем-то сожалея. В пасмурный день надвинется туча, обнимет скалу и умчится дальше в ущелье. На тоненьких листьях маленького цветка остаются капли воды, как слезы" ("Цветок").

"На берегу Ирафа огромный дуб от удара молнии раскололся посередине, но не упал… С ущелья врывается сердитый ветер, забирается ему подмышки, задувает. Дуб застонет, ох-ох-ох, мол, и на мгновение затихает… В темную ночь слышится стон дуба, словно стонет больная душа…" (Удар молнии").

Гадаев воспитан Дигорией, ее природой, традициями, тем богатым на события временем, когда создавалось родное село и творилась его история. Воспоминания о детстве складываются у него из различных ощущений и составляют тот огромный пласт, который питает всю жизнь. Настойчиво обращается он к минувшему времени, недаром в альбоме "Лазарь Гадаев.Скульптура" пишет:

"В последнее время все чаще думаю о детстве, возвращаюсь к нему. Оно все больше видится как емкая мера искренности, взаимодействия с окружающим и нередко как эстетическая мера. Вновь приблизиться к нему – моя мечта. Именно в детстве я получил свои первые и прекрасные художественные впечатления".

Может, те жизненные зерна и давали ростки его печальному характеру? ( Мать называла его "ме/нкъард биццеу"-мой грустный мальчик- Л.Г.). Жизненные впечатления, отложившиеся в памяти, осели на дно его души.

В рассказе "Однажды вечером" шестилетний мальчик, слишком рано повзрослевший, собрался с матерью на мельницу. Чтобы немного облегчить ей ношу, он насыпал в свой мешок больше кукурузы. В дороге у ребенка уже подкашиваются ноги, он боится поставить мешок на землю, вдруг поднять не сможет. А ноша все тяжелее и тяжелее. Сколько сил в ребенке? Физических немного, но дух очень сильный. На мельнице мать ни минуты не сидела без дела: то муку проверяла, то подметала. В какой-то момент она села на край доски и неотрывно уставилась в одну точку, а крупные ее слезы падали в муку. У сына слезы подступали к горлу от жалости и, чтобы не заплакать, он вышел, опустился на траву, рукавом рубашки вытер слезы. Боль мальчика за горе матери, ожидание отца, который во сне видится богатырем – это история детей, на всю жизнь раненных войной:

"Небо наполнилось звездами, между ними висел полумесяц. Тихая летняя ночь сыпала на землю свои сокровища, но меня они не трогали. Сердце разрывала жалость к матери… Спустя какое-то время я заснул, устав плакать. Большой мужчина оказался возле меня, поднял высоко и посадил на плечо. Так высоко я сидел, что мог и до луны дотронуться.

-Это твой отец, отец твой,- откуда-то послышался голос матери

От радости я закричал во весь голос и проснулся от своего крика.

Мама испуганно выбежала, подняла меня и прижала к себе.

-Не бойся,- я прижался лицом к ее влажной от слез щеке и так мы зашли снова на мельницу".

Конечно, от этого эпизода защемит и заболит каждое сердце, настолько лаконично, но пронзительно описана трагедия многих мальчиков военной поры, которым не суждено было узнать отцов. (Известно, что из 669 сурхдигорцев, ушедших на войну, погибло 322 человека, почти каждый второй. Гадаев Тазе в их числе).

Гадаев Тазе собирал легенды и сказания, был охотником, замечательным резчиком по дереву, блестящим наездником и танцором. В миниатюре "Разливается твоя песня" Лазарь обращается к отцу:

"Ищу твой образ в своих детях, их движениях, походке, улыбке… Пытаюсь услышать твое слово. Через горный Ираф свежий ветер приносит звуки твоей свирели, а слово твое не слышу. Не знал тебя и придумал для себя…

"Отец твой охотником был", - говорят мне… По ту сторону Ирафа в темном ореховом лесу стонет сова, печалится, что не возвращаешься. Мягкие шаги твои не сломали бы даже сухую ветку. "Землелюбивый был, пахарь",- говорят о тебе. Каждую весну дети пускают плуг по пашне, а земля все равно тебя ждет. Последние шаги сделал по далекой земле. Пусть райским местом станет земля, на которую упали последние капли твоей крови. Слышу я звонкий голос твоей свирели, слышу…".

Может, дети военных лет стали особо жизнестойкими, потому что слишком много им пришлось увидеть горя в самом начале жизни?

"Жизнь меня то в волны глубоководные бросит, то в огонь толкнет. В огне докрасна накалюсь и легко переношу безжалостные удары жизни, но потом оказываюсь в волнах глубокой воды, и вновь тело закаливается крепче прежнего. Огнем и водой закаляется железо; огонь и вода – моя судьба" ( "Закаленный жизнью").

В миниатюре "Тоска" Лазарь снова возвращается к образу отца:

"Лица своего уставшего отца я не помню. Зимой заходил в дом и заносил с собой крепкое дыхание холодного времени. То из леса возвращался, привозил дрова, то с охоты. Вешал на стену ружье, снимал бурку. Я в это время крутился под ногами и маленькими своими руками стучал по ноговицам из шкур. Их глухой звук до сих пор у меня в ушах. И сейчас мне все кажется, когда в холодное время кто-то широко распахивает дверь, как будто зайдет отец . Я смотрю на ноги вошедшего. Если это будет отец, я узнаю его по ногам, лица его я не знаю…"

Трогательной, нежной любви к матери, рано овдовевшей и воспитавшей пятерых детей в трудные послевоенные годы, посвящены лирические миниатюры, стихотворения в прозе "Под солнцем", "Сон", "Грустные мысли", "Счастье", "У могилы", "Тяжелые думы". Это своеобразная гадаевская ода матери – с грустинкой, упреком самому себе, сожалением, тоской, неизбывной благодарностью:

"Как ты живешь без меня? Для кого прячешь кусок чурека? Чью голову ласкаешь мягкой ладонью, какой малыш засыпает вместо меня на твоих руках? Заблудился я в большом городе в суете лет и не возвращаюсь к тебе. В тоске поседела моя голова, а ты совсем сдала. Что можно сказать этой безжалостной жизни? Растянулось мое путешествие…" ("Под солнцем").

"Положи свою ношу. Немного отдохни. Без устали тяжелый груз по ухабистым дорогам, столько лет… О, моя труженица-мать!... Хоть бы когда-то оценить тяжелую твою долю! Но ребенком – твой иждивенец, а способным помочь – от тебя далеко…" ("Тяжелые думы").

Складывается впечатление, что автор постоянно упрекает себя в том, что волею судьбы оказался далеко от родины. Тоска по родным людям и родным местам – частая его тема: "Каждодневная суета казалась мне важней. Кружился в круговороте дней с деловым видом. Не имел власти над временем. Сам был рабом времени…"

("Позднее раскаяние").

В миниатюре "Когда вернешься?" он обращается к себе от имени матери:

"Душа моя устала в ожидании тебя. Одна и та же картина все время перед глазами: вернешься из поездки, мое задумчивое дитя, мой грустный мальчик, перешагнешь через порог, сядешь в кресло возле меня… Поведай о своем путешествии…".

Во сне он видит стаю журавлей, опустившуюся в их двор, которая стала клевать зерна кукурузы. И поодаль – мать, молча глядящая на все, прижимающая руки к сердцу: "Почему ты мне ничего не говоришь, когда вижу тебя во сне? Ты знаешь, наверное, что означает этот сон. Или, если говоришь, оттуда не слышно твоих слов?" ( "Сон").

Символами начинена наша жизнь. Надо только видеть их или чувствовать.

В миниатюре "У могилы на кладбище" автор стоит у могилы матери, не обращая внимания на раскаты грома. Внимательный его взгляд фиксирует даже движение облаков. Смотрит, как железная оградка могилы вошла в тело алычового дерева. Дерево оторвало от земли ограду, приподняв высоко одну сторону, отделив ее от земли.

"Была, казалось, какая-то тайна в своевольном росте и сплетении железной оградки и дерева… Как будто алыча хотела освободить могилу от ограды. Перекрученные ветви дерева, казалось, напоминали пальцы рук Дацци. Сильная, своевольная, свободолюбивая женщина была Дацци, мешает ей ограда… Неотрывно смотрю на узел жизни и смерти. Никто их не разделит друг от друга. А небо грохочет, сверкает молнией. И льет дождь…".

Автор всегда делает вывод из повествования. Увиденная на кладбище картина наталкивает его на размышление о связи жизни и смерти, начала и конца. А непрекращающийся дождь - свидетельство продолжения жизни… Даже в коротком стихотворении "Родник", напоминающем этюд, мы встречаем вывод, логически вытекающий из описания родника:

"Годы идут, родник не скудеет, весело журчит в груди земли, радуется, что способен на такой щедрый дар".

Действительность у Гадаева пропущена через поэтическое сознание. Поэтому мы можем встретить непроизвольные ассоциации, символы. Иногда он просто мыслит образами. К примеру, и в скульптурных работах, и в прозе часто встречается образ вороны. Сам автор пояснял:

"Ворона как символ неодинаково трактуется в мифологии разных народов. Осетины говорят: "Ворона в доме – жди несчастья". Часто это знамение встречи человека с судьбой. В другом диапазоне это конфликт или взаимодействие человека и природы. Так или иначе – это неоднозначное, универсальное олицетворение. Человек между добром и злом, в преддверии сложных поворотов жизни" (Л.Гадаев. Скульптура).

В рассказе "Смерть Цико" главный герой подхватил смертельную болезнь, когда расчищал улицы родного Камата после обильного снегопада. Жена Салу надеялась на его выздоровление, пока не увидела во сне черную ворону, залетевшую в их дом:

"Салу проснулась от испуга, огляделась вокруг в поисках вороны и расплакалась. Никому про сон не сказала, но для себя все поняла…".

Элементы мистики переплетаются с символами, смещая границы сна и реальности, и мы думаем о двойных смыслах повествования и о подтекстах, заложенных автором.

"На зерно, что сушилось, направилась черная ворона, переваливаясь на кривых ногах, чтобы околеть ей или стать добычей ястреба…Даже палкой не могу в нее попасть, перепрыгивает через нее. Как будто специально сыплет соль на раны – взглянет на меня, совсем не стесняется. Изо всех сил стараюсь уберечь зерно.

Черная ворона, чтобы мор ее унес, зерно за зерном исклевала мой урожай. Нарочно так делает, иначе, когда она видела ворону на зерносушильне? Ничего не осталось, что охранять? Опустел, разорился мой урожай зерна. В середине двора растянул свою черкеску и стою сторожем. От обиды и беспомощности текут слезы. И солнце село, чего еще я стою? Ни зерна нет, ни тепла солнечного. Мерзкая черная ворона кружится вокруг на невзрачных своих кривых ногах и терзает меня". ("Терзания")

Интересно, что через десять лет после ухода Гадаева, в сентябре 2018 года на стене сурх-дигорской школы была открыта мемориальная доска, выполненная его земляком, выдающимся скульптором Владимиром Соскиевым. Он использовал в композиции автопортрет Лазаря и ворону - один из любимых его символов.

О творческом неудовлетворении, сомнениях в невыполненном своем предназначении Гадаев повествует в эссе "Тяжелый сон":

"На берегу Ирафа лежат большие камни. А место, где я строю башню, гораздо выше. Там, на высоте, у подъема скалы есть небольшой ровный участок.

Пусть враг твой с берега камни ворочает. Качу их по склону наверх. Мучаюсь, пока дойду до строящейся башни. Усталый, сажусь на камень и отдыхаю некоторое время. Долго отдыхать не могу: жизнь человека коротка, а моя башня еще даже до половины не построена. Встану, подкачу камень и кладу его с раствором на место, на стену растущей башни.

На берегу меня ждет другой помеченный камень, и я спешу вниз. Ираф плещется, стремится вперед, его бешеный шум раздается в ущелье, мелкими каплями садится туман.

Новый камень качу впереди себя, уставшие мои конечности от тяжелой работы дрожат, но все равно камень доставляю на место, и башня моя растет.

Один камень слишком большой, с трудом докатил его до середины склона, а там не смог удержать. Камень оказался сильнее, покатился обратно. Раздавил бы меня, если бы я не отскочил в сторону и не растянулся ничком на склоне… Он с грохотом покатился вниз, и плеск его раздался в воде. Мучаясь, я в отчаянье проснулся…".

Что это? Метафора, обозначающая бесконечные терзания творческой личности или ежедневный, изнуряющий труд мастера, приносящий и боль, и муки, и радость?

" - Для чего тебе неустанно скрести камень, что ищешь в его чреве?

- Тревожную скорбь души моей, как жертву, туда кладу"

("Скульптор", перевод К.Мамукаева).

В рассказе "Сват" главный герой, скульптор Аслан Тамаев живет и творит в полуподвальном помещении. Он влюблен в соседку Зарину, никак не решается признаться ей. Свои сердечные переживания прячет в камне, изображающем парня и девушку, смотрящих друг на друга с любовью. Камень как будто начинает дышать любовью Аслана. Когда его друг Симон пригласил Зарину в мастерскую, она поразилась мастерству скульптора:

"Как удается передать в камне силу безграничной любви?.. То, что человек не может высказать словами, он выражает по-другому, в камне. По доброй воле обособился от людей и трудится. Одни выражают в музыке сердечные муки, другие ищут поэтическое слово, третьи – еще что-то… Непростая эта, видимо, боль, если ее яростные волны так изводят душу. Но какая радость появляется в сердце, если удается красиво высказать его тревоги и трепет… Что это за человек, который приносит себя в жертву неопределимым ощущениям?! Нет на земле силы, которая бы свернула такого человека с его пути…".

Зарина не может понять, как, работая грубыми инструментами, скульптор может показать любовь, горечь, гнев, груз необъяснимых эмоций?

"Как можно языком камня выразить мысли, которые не можешь высказать?.. Есть в его душе бескрайняя высота…"

Не завершилась хорошо их романтическая история. Но читатель понимает, что настоящее искусство только там, где есть любовь. Только любовью держится и движется жизнь, создаются подлинные шедевры.

Из стихотворений в прозе мы можем догадаться о фрагментах личного и интимного характера, об эротических ощущениях ранней юности или детства, которые память хранит всю жизнь. Короткий рассказ "На молотьбе" знакомит нас с восьмилетним мальчиком, который укладывает снопы пшеницы в арбу. Его память сохранила образ девушки Зареты, подбрасывающей ему эти снопы, ее сильные руки и заразительный смех. В полдень молотилку отключили, все устремились на стан обедать.

"Отвел я волов на траву попастись и побежал на стан. Глаза у нее были закрыты, но, когда я пробегал мимо, она сделала подножку и я упал. Крепкими руками она прижала меня к себе: - Куда ты торопишься? Посиди рядом.

Сладкий запах ее тела кружил голову. Аромат всех полевых цветов, казалось, исходил от ее тела.

– Пусти, я обедать иду.

- Успеешь, рано еще. Почему не хочешь побыть рядом?

- Обедать иду,- старался я оторваться.

Грудь она обнажила, чтобы ей было прохладнее, колени открыты. Крепко прижала меня к груди так, что я не мог вздохнуть. Тело ее, насыщенное солнечным теплом, источало сладкий аромат...".

В эссе "Любовь" автор любуется супругами, сохранившими свежесть чувств до преклонных лет. Старая Косер сокрушается, что муж до сих пор сомневается в ее чистоте, "а ведь нам обоим скоро отправляться на тот свет". Ее собеседник, автор замечает: "Сердце не стареет. Мне кажется, что я старше и я завидую их любви…".

В рассказе "Лужа" Гадаев знакомит нас с Ганге, который живет в необжитом, неуютном доме с "голыми окнами, невыкрашенной печкой". Единственную корову он зарезал на поминках жены Зарада. Беспробудно пьет, около его дома болото, где уже квакают лягушки. А когда-то он был сильным, "быка откормленного мог на колени поставить". "Когда, в какой день от меня отвернулся Господь,- думает Ганге.- Работы никогда не боялся, был доброжелательным…".

Может, это началось тогда, когда он потерял свою любовь? Стал ругаться с женой, бить ее, приходил домой пьяный. А она не жаловалась, терпела все. Позднее раскаяние и сожаления о прежней жизни изменили мужчину, опустили на самое дно. Не для чего ему теперь жить, без любимой. Жизнь без любви теряет смысл.

Своеобразная ода Любви в миниатюре "Мы будем долго жить" восхищает лиричностью:

"На берегу реки сейчас ночь, уже поздно, но невозможно нам оторваться друг от друга. Чувствую твое приятное, мягкое дыхание, каждое движение тела. Две души слились, и кровь пульсирует в унисон. Во мраке ночи ты испуганно вздрагиваешь от крика совы. Не бойся, природа – союзница любви, не враг.

Мы будем долго жить, тайна сладкой ночи наш свидетель. Спустя годы тепло наших душ вместе с мягкими солнечными лучами достигнет с ангельских небес земли и будет нежиться на весеннем цветке. Не исчезает радость красивой любви, это сила природы".

А сколько нежности и искренности в своеобразных письмах-обращениях к любимой!

"Быть вдалеке от тебя мне тяжело… Поздно мы встретились: сила наших сердец ослабела. Все равно не прячу от тебя тайные мысли. Никто на земле не поймет меня, как ты. Ты – единственная опора в трудной моей жизни. Слишком дорога ты мне, потому и слово твое больше ранит… Не прячь от меня грустный взгляд и слезы – я вижу их… Правду души не спрячешь за показным. Пока не поздно, будь около меня без фальши. Одна ты – моя поддержка и отдохновение…" ( "Письмо").

"Блеснул твой платок цвета воды, как морская волна, и пропал на повороте. Сердце мое колотится в груди, как синие воды Ирафа бьются о стальные скалы. Вернись! Не бросай меня в одиночестве с тревогой…Или не видишь, как моя душа ложится тебе под ноги на тропе, по которой идешь? Или не видишь, как в смятении моя любовь летит над твоей головой крылом ангела? Вернись!.."

("Вернись").

Лирические миниатюры "Без тебя", "Посадим наше дерево" - признания в любви, полные размышлений о верности и искренности в отношениях, сожалений об утраченном:

"Раздумья моих молодых дней мутные воды Ирафа унесли на волнах в глубины далекого моря. Ныне в бессонные ночи они возвращаются ко мне из бескрайнего далека. Мучают они мое истерзанное за прожитые годы сердце. Воспоминания о днях, которые нельзя вернуть, которые остались в далеких годах, идут за мной, внезапно появляясь…" ("Начало книги").

Особенно пронзительно звучит обращение к супруге перед уходом из жизни, его признание в любви:

"Чернобровая моя жена, к тебе обращено мое слово, утешение моих безумных тревог. Моя трудная дорога благодатна благостью твоей души. В жаркий день ты – мой горный родник. В студеную зиму ты – мое отдохновение. Душа твоя была достойна лучшей доли. Не нашел я в жизни радости, достойной тебя. Никогда ты не взглянула на меня осуждающе, даже когда я был виноват. Никогда не припомнила мне гневного моего слова. Пока не закрылись в вечность глаза мои, держи на лице моем свою теплую руку. Тяжелая боль моей души тогда становится меньше…".

("К тебе обращаюсь перед смертью")

Выразительны в книге не только эссе и лирические миниатюры. Короткие пять-семь строк напоминают мазки художника, этюды с натуры, сделанные под влиянием блеснувшей мысли или увиденной сцены:

"На кувде (пиршестве) мне досталось полпирога. Пришел домой с грустью, сел в кресло. Внимательно посмотрела на меня Дацци, спросила:

- Угощение на торжестве богатым было или нет?

Долго я думал, наконец, ответил: - Угощение богатое, но сердечности недоставало.

- Угощение душу не трогает, если не греет сердечное тепло.

Дацци вздохнула и вышла во двор". ("Доля")

"Неожиданно состарился:

на висках моих

снег не тает…" ("Глядя в зеркало")

"Махая крыльями, птица взлетела на крышу дома, оттуда раздалось ее щебетанье. Малыш взглянул туда, протянул к птице свои маленькие руки. Что-то себе говорил, но как поймешь? Видимо, просил птицу. Ему, наверное, казалось, что это игрушка. Птица же улетела, исчезла в небесной лазури. Малыш заплакал!" ("Этюд")

Чем не этюд? У Гадаева своя интонация, он умеет в лаконичную емкую фразу вложить глубокий смысл, побуждающий читателя к ассоциациям.

Есть в книге сюжетные рассказы с ярко выписанными образами. Это знакомые нам скульптор Аслан, Гауис, вернувшийся в Дигорию после долгой жизни в столице; это Уарзета, оставившая мужа с детьми и уехавшая с любовником в город; Зарят, принимающая любовника в доме в отсутствии мужа; Гаге, которого к крутому виражу в жизни подтолкнула пуговица, как последняя капля; Тебо, человек "с сердцем волка", лишивший жизни друга по пьянке; Гадзибе, лидер сельских ребят, сохранивший верность первой любви, Цадаг, отец многочисленного семейства; это Царай, построивший для семьи счастливый дом, старушка Кяба, проклинающая детей, которые забирались в ее сад воровать сливы; Магкион – колдунья, лечившая всех сельских детей и 80-летняя Абелон, над которой не властны годы, потому что не умела смотреть без улыбки.

Страна Лазаря Гадаева населена многими людьми. Это его односельчане, калейдоскоп образов, составляющий родной край, милый его сердцу. Как бы невзначай мы замечаем особенности национального характера, задумываемся над вопросом, что же составляет его суть. Выразительные эпизоды, оставшиеся в памяти, он фиксирует на бумаге, как бы говоря: "Это все – мои люди. Они разные. Но я их люблю, потому что они оставили во мне часть себя. В них проявляется дух моего села, дух места, откуда я начался".

Рассказ или стихотворение в прозе, миниатюра передают главную мысль. Автор не ставит вопросы, не убеждает, он высказывает то, что считает важным : как бы ни менялась жизнь, человек не должен утратить лучшие нравственные качества, а это любовь, доброта, сострадание, совесть, отзывчивость…Мы в ответе за свои мысли и поступки, ничто не проходит бесследно.

Речь Гадаева удивительно органична, изобилует пословицами, поговорками, которыми чрезвычайно богат дигорский язык. Часто встречаются в рассказах этнографические зарисовки, легенды. Внешняя простота и естественность прозы покоряют читателя, любящего язык и умеющего разгадывать скрытые смыслы автора.

Вклад Лазаря Гадаева в литературу не только в том, что он написал, но и в том, как он писал. В том, что он нашел особую, только ему присущую интонацию, полную любви и нежности. Книга ценна тем, что дает нам возможность приблизиться к пониманию этой многосторонней творческой личности. Его стиль становится вторым "я", и мы чувствуем огромность неповторимого духовного мира художника.