Хамицаев Зелимхан Базжеевич со своими юными воспитанниками во дворе школы. Снимок был сделан в начале 60-х годов прошлого столетия

Двадцать семь лет назад не стало нашего отца Хамицаева Зелимхана Базжеевича, инвалида войны второй группы, участника Сталинградской битвы.

Отец оставил после себя семерых младших – пятерых сыновей и двух дочерей. Я – самый старший. Помню если не все, то многое из того, что видел, слышал, чувствовал в детские годы, в пору юности, отрочества. Немало прошло времени, но память надежно хранит, словно совершеннейший компьютер, события, случаи, эпизоды, связанные с отцом. Вот лишь некоторые из них.

Холодный зимний день. На улице – огромные снежные сугробы, мороз зашкаливает. Открывается дверь, заходит отец. Он – учитель начальных классов в местной семилетней школе. Снимает пальто, подходит к жарко натопленной печке и греет над горячей плитой руки. Правая от холода совсем синяя, скрюченные пальцы не разгибаются – последствия раны от вражеского осколка. Но отец все равно как-то умудряется держать ручку, когда проверяет ученические тетради. Приноровился. А задачи и примеры на классной доске пишет мелом левой, здоровой рукой. Этому ему пришлось тоже учиться…

Раннее утро, на улице еще темно, но мать уже затопила печку, а отец включает радиоприемник "Родина" (работает от трех больших, громоздких батарей), и тут же раздается мелодичный звон кремлевских курантов, а после него комнату заполняют звуки Государственного гимна СССР. Мы, дети, потихоньку встаем и начинаем собираться в школу. День огромной страны начался…

1953 год, ранняя весна, начало марта. Отец приходит из школы, необычно грустный, задумчивый. Мать спрашивает, что с ним, не заболел ли. "У Сталина случилось кровоизлияние в мозг", – через силу произносит отец. На второй день, придя домой, говорит матери, что Сталин умер. Вскоре уходит обратно. Как я потом узнал из разговора взрослых, во дворе школы состоялся траурный митинг, пришли все жители села, женщины плакали. Сразу после того как ушел отец, мама начала прибирать в сарае, напевая про себя, как мне показалось, какую-то необычную мелодию. Я удивился: Сталин умер, а мама поет! Не удержавшись, улучил момент и заглянул ей в лицо. И поразился – ее глаза были полны слез – она не напевала, а причитала.

...Как-то ранним утром отец, выгоняя корову на пастбище, обнаружил на обочине дороги в райцентр большую кирзовую сумку. Она была битком набита деньгами. Принес домой, пересчитали содержимое, помню, родители говорили что-то о четырнадцати тысячах рублей. На них в то время можно было купить несколько квартир в городе. Отец переоделся, взял у жены деньги (!) на дорогу и уехал в район с сумкой. Оказалось, бухгалтер одной из школ проезжал мимо на бедарке (повозка), и, видимо, на одном из ухабов сумка с месячной зарплатой учителей и техработников вывалилась на дорогу. Многие потом попрекали отца за этот якобы чересчур честный поступок, но он просто отмалчивался, не считая нужным даже обсуждать вопрос.

Когда по телевизору показывали фильмы о войне, отец вставал и уходил в другую комнату: "Я это видел своими глазами…"

В последние годы я только один раз видел, когда он по-настоящему вышел из себя. Пришла открытка из какого-то ветеранского комитета с поздравлением с Днем Победы. А чуть ниже текста поздравления, в уголке – просьба переслать деньги за… бумагу, то бишь за открытку! По понятным соображениям не могу привести лексику реакции отца – бывшего пулеметчика II Украинского фронта…

У него не было проблем с юмором, он умел поддерживать беседу, любил пошутить. Позвали нашу маму в Ирафский райвоенкомат. Она не на шутку забеспокоилась: с чего бы это вдруг? А отец говорит: "Не переживай, может, тебя на службу призывают, в женский батальон?" А там, в военкомате, при всем честном народе военный комиссар района вручил матери Почетную грамоту и поблагодарил за то, что мы – все ее пятеро сыновей – честно отслужили в армии, отдали, как говорится, долг Родине…

Мы помнили всегда дату – 20 августа 1944 года. В тот день, во время проведения знаменитой Ясско-Кишиневской операции, отец был тяжело ранен осколком мины в правое предплечье, его подобрали санитары, а вот о судьбе своего второго номера пулеметного расчета – кабардинца по имени Цхъа – он так больше ничего и не узнал. Часто о нем вспоминал…

Будучи уже журналистом, я как-то засиделся за письменным столом в комнате, где неспокойным сном истерзанного ранами, измученного болезнями человека на короткое время забылся отец. Вдруг он заворочался в кровати, затем явственно произнес во сне: "Ох, нана, ох, нана…" До последнего дня жизни тосковал он по матери, которую так и не застал в живых после многомесячного пребывания в госпиталях.

А она, будучи неизлечимо больной, все время просила соседских женщин: "Посмотрите, не идет ли еще мой Дзицци?" Так она ласково называла своего единственного сына.

Отец был для нас, его младших, примером во всем, мы старались подражать ему, хотя, может, не всегда получалось. Но старались…

26 января нового, 2023 года отцу бы исполнилось сто лет. Он родился в самый канун одного из популярнейших в Дигорском ущелье народных праздников – Фацбаданта – в январе 1923 года. Многочисленные физические и моральные испытания и лишения военного лихолетья, фронтовые раны, болезни определили ему срок жизни – всего неполных семьдесят четыре года. Но и он, и его верная спутница жизни, наша любимая мама Екатерина Зауровна, в девичестве Карданова, до конца выполнили свой родительский долг, оставив после себя живых, здоровых детей и многочисленных внуков, правнуков и даже праправнуков. Учили нас жить своим трудом, терпеливо преодолевать жизненные невзгоды и трудности, чтить традиции и обычаи предков…

Сегодня они спят вечным сном рядышком на сельском кладбище в родном Толдзгуне, отдыхают от нескончаемых житейских забот и трудов своих великих. Вспоминаем, грустим, тоскуем… Ну а жизнь… жизнь продолжается в своем бесконечном многообразии и вечном движении. Как это было до нас и будет после нас…