И российские, и турецкие духовные эмиссары всяческими способами старались привлечь на свою сторону горские племена, обещая им свое высокое покровительство и социальные блага. Проводниками турецкой политики на Кавказе выступали кабардинские князья – могущественные, чье влияние порой выходило далеко за пределы Кавказа. Владея большими массивами плодородной земли, пашнями, сенокосными угодьями, они держали в своей зависимости очень многих безземельных горцев, для которых обладание небольшим участком земли было вопросом жизни и смерти. Неурожайный год, суровая зима, набеги чужих племен – все это делало невыносимой жизнь простого горца и все больше втягивало его в кабальную зависимость от кабардинских князей. Одним из таких богатых князей в Кабарде был Тасултанов Тасолтан. Многочисленные стада овец и крупного рогатого скота, табуны лошадей, обладание многотысячными десятинами земли делали его влиятельным не только в Кабарде, но и на всем Кавказе. У него было семеро сыновей и одна дочь Фатимат. Шло время, она выросла, и о ее красоте шла молва по всему Кавказу. Много достойных джигитов мечтали иметь в своих саклях такую красавицу жену и богатого тестя. Слышали о ней и в Дигорском ущелье, где было много мужественных и достойных ее руки парней.

Одним из них был Хамиц Хамицати. Краса и гордость Дигории, он унаследовал от своих предков – аланов – все признаки мужской красоты. Среднего роста, с тонкой талией, широкими плечами... покатая грудь и черные, выразительные глаза делали его приметным даже среди своих сверстников. Жил он в высокогорном ауле Одола. Много бессонных ночей проводил, тоскуя по кабардинской красавице. В одно утро снарядил коня в дорогу и говорит родным: "Я еду в Кабарду за своим счастьем, если через неделю меня не будет, помяните, как велит наш обычай". Сел на своего вороного и ускакал в сторону Кабарды. К полудню подъехал к усадьбе князя Тасолтана. Большой двор и улица были полны народа. В красивых черкесках с серебряными газырями, на великолепных конях джигиты лихо гарцевали, вызывая удивление и восхищение у местных жителей. Это были сваты, приехавшие из разных уголков Кавказа с твердым намерением увести с собой ту, которая, весело смеясь с подружками, смотрела с балкона. В это время к гостям в белой черкеске, белой папахе вышел сам хозяин, князь Тасолтан, и обратился к собравшимся с такой речью: "Славные молодцы, гордость Кавказа, вы все достойны руки моей дочери, но отдам ее тому, кто приведет мне сто коней. Так решил Аллах".

Решение алчного отца заработать на своей дочери смутило многих поклонников, но слово было сказано, и люди потихоньку начали расходиться. Слушал князя и Хамиц, а потом, недолго думая, вскочил на коня и отправился в путь, в ногайские степи. Приближался вечер, верный конь нес своего седока, как вдруг раздался его тревожный храп. Наперерез коню и всаднику летела стая из пятерых волков. Уверенные в легкой добыче, оскалив острые клыки, они все больше сокращали расстояние до своей жертвы. Хамиц соскочил с коня, быстро снял винтовку, хурджин и хлопнул коня по спине. Тот ускакал, а Хамиц, прислонившись к чинаровому дереву, вытащил кинжал и со словами "о, святой Георгий! Ангел Дигории! Помогите мне" приготовился к схватке. Битва была смертельная, острый кинжал все свистел и свистел. Под конец Хамиц остался один на один с самым матерым и сильным волком. Правая рука была перекушена, кинжал упал, и горец, собрав последние силы, левой рукой, помогая ногами, задушил хищника и потерял сознание. Утром при свете дня предстала страшная картина. В луже крови лежали пятеро мертвых волков и человек с кровоточившими ранами, в изорванной одежде среди них.

О, святой Георгий! Ангел Дигории! Дающие силу духа, да пребудет ваша благодать с делами праведными!

Дыхание и мирное похрапывание привели в чувство горца. Открыв глаза, он увидел над собой своего верного коня, смотревшего на хозяина своими большими глазами. "Мой верный друг, не оставил ты меня! Угодно будет Господу, вернемся мы в родную Дигорию!"

Усилием воли Хамиц встал, нашел небольшую речушку, умылся, смыл с себя кровь, сбросил окровавленную рубашку, сменил ее на ту, которую достал из хурджина. Отдохнув и подкрепившись чуреком в тени чинара, он продолжил свой путь. К концу следующего дня Хамиц заметил на горизонте большое облако пыли и догадался, что это один из табунов ногайского мурзы Рашид-бея. Подъехав поближе, первым делом определил вожаков в табуне и, отделив сто три вороных, погнал их в сторону Кабарды. К концу третьего дня косяк вороных коней ржал у ворот Тасултановых. Навстречу Хамицу вышел старший из братьев и после обоюдного приветствия представился и сказал: "Я выполнил волю вашего отца – сто вороных у ваших ворот, но по старинному горскому обычаю от себя дарю еще трех скакунов – дяде отца, дяде матери и тебе, старшему из братьев". Княжич был восхищен благородством горца, но после недолгого раздумья сказал: "Горец, удаль твоя достойна подражания, я считал бы за честь иметь такого зятя, но, к сожалению, ты не князь, а лишь простой горец, подумай, как мы можем с тобой породниться?" От боли и гнева сжалось сердце Хамица, потемнело в глазах, но он не выдал свое душевное напряжение и, собрав волю в кулак, спокойно сказал: "Видит Бог, я все ваши условия выполнил, но если ты, княжич, как старший считаешь, что я недостоин вашей сестры, на все воля Всевышнего". С этими словами, сев задом наперед на коня своего, он въехал во двор под восхищенные взгляды слышавших диалог двоих мужчин. На балконе раздавались девичьи голоса, посмотрев туда, Хамиц увидел ту, ради которой он жертвовал своей жизнью. Фатимат была весела и с удивлением смотрела на странного всадника, вероятно, не обученного сидеть в седле. Необычная картина ее рассмешила и она, спустившись с балкона, подошла к незнакомцу: "Молодой человек, здесь такие молодцы гарцевали на конях, а вы даже не обучены сидеть в седле, а пришли меня сватать!" В следующее мгновение Хамиц подпрыгнул в седле, ловко схватил княжну и полетел в направлении Дигории. Сзади шум, крики, выстрелы, но нельзя остановить ветер! Словно сам святой Георгий распростер свои золотые крылья над молодыми.

Прошло время. Фатимат полюбила и была любима. Молодые не чаяли души друг в друге. Они были счастливы, ведь для счастья многого не надо. Фундамент счастья – любовь. Но, видно, мир так устроен, что добру для равновесия требуется зло. И вскоре злые языки дотянулись до Кабарды, до братьев Фатимат, уверяя их, что сестра превратилась в холопку Хамицаевых и что ее нужно срочно освободить. Семеро братьев, озлобленные, вооруженные, поехали вызволять сестру. В это время Хамиц был на охоте. Спускаясь с туром на плечах, он увидел семерых всадников, направлявшихся в сторону его родного аула. Когда они приблизились, он узнал в них братьев жены и очень обрадовался такой неожиданной и, как он считал, удачной встрече. "Я рад вас видеть, мои дорогие гости. Сам святой Георгий мне вас послал. Я хочу угостить вас шашлыком от подарка самого Фсати". Не мог знать от природы добрый и великодушный Хамиц, что сердца его гостей полны злобы и ненависти к нему и что зловещая тень Барастыра опускается уже над ним. Горец привычно начал свежевать тушу тура, но в этот момент прозвучали выстрелы...

Как многого хочется успеть в жизни и как легко ее оборвать! Так подло, в спину, Хамиц был убит, а братья с сознанием честно выполненного долга направились к дому своего бывшего зятя. Сестра очень обрадовалась приезду братьев, счастьем светилось ее лицо. "Сестренка, отныне ты свободна, тебя не будут больше унижать и оскорблять. Твоего мужа-тирана мы убили". Душераздирающий вопль разнесся по аулу Одола. И столько было в этом крике отчаяния, тоски и боли, что братья онемели от изумления. "Что вы наделали, мои дорогие?! Вы лишили меня счастья, забрали самое ценное в моей жизни, но, видно, такова моя судьба". Попросив их подождать во дворе, она вошла в дом, спрятала в корсете булатные ножницы и вернулась.

"Братья мои, позвольте проститься с любимым". Братья разрешили и все вместе поехали к месту, где убили Хамица. Фатимат бросилась к своему мужу и, быстро вытащив из корсета острые булатные ножницы, вогнала их себе в сердце и упала на бездыханное тело Хамица...

Так закончилась эта история о любви, о верности.

Вечным им домом стала могила,

Что у дороги, ведущей в аул.

Путник, постой, оглянись, поклонись

Тем, кто любовь сохранил на всю жизнь.