В прошлом веке до корпоративных чатов, групп в ватсапе, рассылок, голосовых сообщений, смайликов, эмодзи и прочих попыток освободить от слов время люди устанавливали коммуникацию строго по телефону. Такой аппарат с трубкой, диском и проводом. У меня в кабинете стоял примерно такой же – желтый... скорее, уставший белый. В общем, единственное средство связи с внешним миром. Был еще телетайп, но это – для сводок ТАСС... Я застала это время.

Середина 1990-х. В кабинет кентавром врывается замответсекретаря Радик Агаджанян, ноги его при этом не прекращают бег по коридору. В руке – материалы в номер. Пачка сложенных пополам, черканых, читаных и подписанных листов серой газетной бумаги, от которой – спойлер – не портятся глаза, не то что от белой. В глазах – неумолимый блеск, в голосе – усталость металла: "Вы еще здесь? Отлично. Дайте-ка мне 50 строк на первую. У меня дырка". И уносится вдаль доверстывать. На языке Пушкина и Тургенева это значит, что Рубен Епремович Манукян, всевидящий и всезнающий ответсекретарь "СО", уже перерыл свой склад залежалостей первой и второй очередей и ничего подходящего по размеру не нашел. И что? А то, что за 15 минут до конца рабочего дня надо найти свежую новость и отписáться. Люди ждут, из типографии звонят, дышат в затылок и не дают сосредоточиться. Я поднимаю трубку, кручу диск и добываю свою информацию. Слово – первая, сакральная нефть.

Измаил Есиев, Валя Зыгина, Ася Гуриева, Люда Карпенко, Бэла Толасова, Нелли Бетчер, Сережа Суанов, Али Ибрагимов, Игорь Льянов, Люда Андреева – таким он был, когда я начинала, журналистский коллектив "Социалистической Осетии". Он жил, дышал и объединялся одним большим и важным делом – газетой. У многих – единственная запись в трудовой, не очень сложилось остальное, профессиональный выбор доминировал над личным. В горе и в радости. Раз и навсегда.

Это был коллектив Ольги Александровны Вышловой. И здесь уместны заглавные буквы не по правилу 16-й орфограммы, а по сути. Равнодушных не существовало. Четыре октавы чувств, от ресентимента до восхищения. Бывало, что и струны рвались. Ольга Александровна сохранила коллектив, когда развалились страна, партия, идеология. И все пошли на выход в самостоятельную жизнь. Она умела быть жесткой, требовательной, неуступчивой, осторожной, сглаживающей углы, понимающей. Женщина-редактор главной газеты республики. И никогда не оставила никого из нас одного на поле боя. А бои случались регулярно: в судах, кабинетах, кулуарах. И мы, соответственно, тоже держались друг друга, занимали круговую оборону, не бросали своих. Это важно – чувствовать себя частью большего и быть на стороне добра...

В коллектив "Северной Осетии" нельзя было влиться с первого дня.Человек, проработавший лет пять, считался новичком. Здесь не было задушевных бесед за чаем в перерыв. Все это существовало по отдельности: чай, ненормированный рабочий день, беседы с ньюсмейкерами... Счастье, когда появились кассетные диктофоны, потом нам выдали печатные машинки, а первый комп сисадмин советовал выключать из розетки. Каждый раз. Материалы не сохранялись. Работы было много всегда. Нормы, строчки, срочно в номер. Вечный цейтнот с перспективой цунгцванга. Деньги? Мы здесь не за этим. То есть да, это наш хлеб, профессия, работа. Но всегда была сверхзадача. Мы понимали важность, формировали повестку, думали о читателе. Не о потребителе информационных услуг. О живом человеке. Как он там? Как ему будет, когда он это прочитает, что подумает, сделает, изменит в своей жизни и голове...

Ну и, конечно, реакция! Звонки благодарных читателей, вопли разъяренных. Веселые картинки:

– Мне нужна К. Гокоева. Вот в газете статья. Подпись видите? Я ее читаю, нужна именно она.

– Так это я, заходите.

– Нет. Мне нужна взрослая женщина, а вы девочка какая-то. Позовите взрослую!

Эти истории очень веселили моих родителей. Мама и папа мною гордились. Особенно папа, как и все папы дочерей. "Да, это наша пишет. Разумеется, лучше всех, только устает сильно"...

Сейчас я бы точно удовлетворила запросы коллективного бессознательного. Молодость – недостаток, который быстро проходит. Но на газетной полосе нет возраста, – только твои оценка, мировоззрение, базовые установки, угол обзора. Почему-то со стороны кажется, что зрелость – это возраст. Не-а. Возраст – это паспорт, взрослость – это ответственность по принципу "не навреди".

И самое важное – уважение коллег, цеховое признание. Так было. Никто и никогда не судил по внешности, году рождения, цвету лака и длине юбки. Умеешь услышать в белом шуме важное, скрестить факты с эмоциями, передать словами – свой. А выводы пусть делает читатель, но ты ведь уже подвел к ним. Субъективный фактор. Он всегда есть и будет, ибо мы – не роботы. И не будем. И даже метавселенная, где сейчас празднуют виртуальные свадьбы, носят цифровые кроссовки, открывают магазины и автосалоны, сконструирована по образу и подобию.

Когда сходятся три в одном: знаю, умею, люблю – всегда будет результат. Газета и журналистика как профессия про это. Не про процесс. Про начатое и доведенное до конца дело. Личное, общее, главное.

В свое время я не успела, поэтому завещаю, передаю эстафету, обращаюсь к младшим товарищам, Союзу журналистов: ребята, я в вас верю! Обязательно надо учредить спецпремию "За лучшее расследование" памяти Зураба Тимченко. Честную премию. И вручать ее пусть не каждый год, но исключительно по делу. Зурик ушел рано, необъяснимо, горько. Место его никто не занял и не сможет. Осталась дыра на самом видном месте первой полосы. Давайте заполним ее памятью, светом, тем, что мы по-настоящему ценим в жизни – товариществом, высокими материями, верой в справедливость. Пусть она и не существует. Если тебе дают линованную бумагу, пиши поперек. Всегда готовы...