К 65-летию человека и музыканта

В авторском исполнении "Ноктюрн" – это еще и демонстрация таланта замечательного пианиста.

Именно и только пианистом видела сына мама Раиса Николаевна Макоева, услышав в 1958 году игру Ван Клиберна. Она работала учительницей русского языка в бесланской первой школе, учеником которой мог стать и Ацамаз, меньше всего тогда думавший о музыке и с удовольствием гонявший с друзьями футбольный мяч. Но от судьбы не убежишь, тем более когда она выступает в образе любящей, доброй, ласковой, но очень настойчивой при достижении поставленной цели мамы.

Ради сына Раиса Николаевна перебралась в Орджоникидзе. Долгое время им приходилось скитаться по съемным квартирам. Какое-то время они жили на улице Ленина. Впечатленные игрой юного дарования соседи скинулись и купили ему пианино.

Ацамаз с благодарностью вспоминает своих первых педагогов музыкальной школы, особенно Виктора Георгиевича Никитина. Он делал то, что не всегда получалось у мамы: заставлял заниматься, просто закрывая его в классе, контролируя не всегда увлекательный процесс разучивания гамм из соседнего. Когда рояль переставал звучать, в проеме появлялось строгое лицо Виктора Георгиевича. Иногда этого было достаточно, иногда… впрочем, подзатыльники, как и не самые педагогичные в прежние темные времена розги, пробили дорогу в светлое будущее не одному поколению выдающихся людей.

В шестом классе на одном из конкурсов Ацамаза услышала Зарема Андреевна Лолаева. Уникальная женщина и педагог. К ней не поступали, сама выбирала учеников. Она и пригласила его в тогдашнее еще одноэтажное здание училища искусств, предложив для первой встречи подготовить определенные гаммы. Эта первая встреча чуть не оказалась и последней. Доброжелательная память очевидцев сохранила для истории картину вылетевшего из дверей сначала Ацамаза, а потом – последовавшей за ним папки с нотами. Через несколько лет двери училища искусств закроются за одним из самых талантливых и любимых учеников Заремы Андреевны.

Ацамазу Макоеву она предложила учиться на двух отделениях – фортепьянном и композиторском. Блестящее владение инструментом позволяло говорить о возможности карьеры выдающегося пианиста. Уже в те годы Ацамаз был влюблен в Рахманинова, пианиста и композитора. Эта увлеченность просматривается во многих его фортепьянных произведениях, в самой исполнительской манере игры. А потом в его жизни появилась музыка Феликса Алборова, что стало определяющим в решении стать композитором. И это тоже не могло не сказаться на будущих произведениях.

Когда Зарема Андреевна решила показать Ацамаза маститым Нине Карницкой, Дудару Хаханову и Христофору Плиеву, те не разделили ее восторг. Уже после консерватории они же не просто опекали его, но относились с особой заботой и любовью. Илья Габараев, кого-то уволив, назначил Ацамаза Макоева ответственным секретарем Союза композиторов.

Но это – потом. Впереди были годы учебы в консерватории.

В Ленинграде Ацамаз познакомился со многими прекрасными музыкантами. Был участником группы "Пульс", в которой на гитаре играл Александр Розенбаум. В его первом сольном концерте, состоявшемся ночью в общежитии, Ацамаз играл на клавишных.

Первые летние каникулы не стали временем беззаботного отдыха. Студенту престижнейшей консерватории предложили написать несколько песен, и появилась ставшая шлягером на годы и десятилетия "Камдар ирон лаппута зарынц" ("Где-то поют осетинские парни") на стихи Камала Ходова. Затем будут написаны десятки песен, но эта – жемчужиной выделяться среди них не потому, что была первой, а потому, что действительно была прекрасной.

В студенческие годы Ацамаз исполнил свою давнишнюю мечту – познакомился с Феликсом Алборовым, в музыку которого был давно влюблен. Он специально приехал к нему в Цхинвал, просидел в приемной музыкального училища, директором которого тогда был Феликс Шалвович. Между студентом, только постигавшим секреты композиторского мастерства, и признанным композитором завязалась искренняя, теплая дружба, продолжавшаяся до самого ухода Феликса Алборова. Феликс Шалвович впоследствии не раз называл Ацамаза своим преемником. Ему Ацамаз посвятил несколько своих симфонических произведений, а Феликс Алборов, понимая, что не успеет дописать свою единственную оперу "Фатима", доверил закончить ее.

После Ленинградской консерватории с перерывом на армию Ацамаз поступил в Ереванскую консерваторию. Считалось, что именно там была одна из лучших композиторских школ. А если называть имена великих армянских композиторов, то так оно и было.

В годы учебы тогдашний директор лицея, легендарная Алла Романовна Коцоева обратилась к Ацамазу Макоеву с просьбой написать детский альбом для всех инструментов. Просьба была выполнена: написаны концертино для фортепьяно с оркестром, фантазия-шутка для фортепьяно с оркестром, хоровая кантата "Чье у памяти лицо…" к 40-летию победы на стихи Ирины Гуржибековой для хора Ольги Джанаевой.

Подбодренный Аллой Романовной, как когда-то – Заремой Андреевной Лолаевой, Ацамаз принес свои первые по-настоящему крупные произведения в филармонию. Повторилась та же история, как когда-то со встречей с осетинскими композиторами. Опытнейший Павел Ядых заявил, что его оркестр такой примитив играть не будет.

Через три месяца все три произведения были исполнены в Вильнюсе, в музыкальной школе им. Чюрлениса, которая дружила с нашим лицеем. Мы слишком часто признаем талант собственных исполнителей, лишь получив рекомендательные письма из очень неблизкого далека.

Рекомендации были приняты к сведению, и каждое последующее произведение, написанное Ацамазом Макоевым, включая и "забракованные", сначала исполнялось оркестром Павла Ядыха.

Тридцать раз потом он дирижировал дипломным произведением Ацамаза Макоева – Концертом № 1 для фортепьяно с оркестром. Его брали в репертуар своих оркестров Вероника Дударова и Туган Сохиев. И тогда еще очевиднее раскрывались заложенные в нем мощь и потрясающая красота музыки.

В 1999 году дирижировавший оркестром на до сих пор единственном авторском концерте Ацамаза Макоева "крестный отец" многих выдающихся музыкантов Анатолий Аркадьевич Брискин, оценивая как раз уровень исполнительского мастерства Ацамаза, сказал: "Я еще не видел, чтобы человек был в форме, не занимаясь. Он прирожденный пианист. И совсем не надо ждать приезда какого-то лауреата, когда рядом есть такой пианист, у которого можно так многому научиться. Это огромный талант. Лишь огромная загруженность не позволяет ему вести концертную деятельность, и в этой ипостаси он мог достичь огромных успехов".

По отношению к Ацамазу Макоеву нельзя сказать, что после учебы он начал работать. Для него учеба была формой работы, потому что писал музыку и играл на рояле он всегда. Потому что сам рояль был инструментом и написания музыки, и ее исполнения.

В 1985-м Георгий Хугаев предложил Ацамазу Макоеву написать музыку к спектаклю по собственной пьесе "Богатый дом". Начались двенадцать счастливых лет в Осетинском театре. Написание музыки к осетинским пьесам требовало знания языка, и Ацамаз преодолел этот барьер. Общение с великими актерами в быту и процессе работы над спектаклями помогало глубже погружаться в драматургию действия и смысл слова, чтобы написанная к ним музыка была не иллюстрацией, а сама становилась действующим лицом.

В 1991 году Ацамаза Макоева приглашает в только что открывшийся театр "Нарты" Анатолий Дзиваев для написания музыки к спектаклю по пьесе Шамиля Джикаева "Отверженный ангел". Спектакль и его создатели получили государственную премию еще Советского государства. Потом была работа в Русском театре и опять – в Осетинском. Именно за музыку, написанную к спектаклям, Ацамаз Макоев трижды становился лауреатом премии имени Коста Хетагурова.

... Мама очень хотела, чтобы он написал музыку к спектаклям "Афхардты Хасана" и "Чермен". Первый так и не был поставлен на сцене Осетинского театра, а "Чермен" лишь два года назад поставил Тамерлан Сабанов. Он стал 59-м спектаклем, в котором звучала музыка Ацамаза Макоева.

Как дань благодарности признанием в любви Осетинскому театру стала поэма для симфонического оркестра "Театр", посвященная легендарному актеру Соломону Таутиеву. О нем рассказывали актеры, его видела на сцене в спектаклях мама Ацамаза Раиса Николаевна. Она услышала поэму "Театр" на том самом единственном авторском концерте сына в 2000 году на сцене филармонии, художественным руководителем которой привел его в 1996-м Бибо Ватаев.

Но больше всего Раисе Николаевне понравилась "Молитва", исполнявшаяся в тот же вечер. "Все остальное ты можешь выбросить", – безапелляционно сказала она сыну. В этих словах, скорее всего, был уровень требований к тому, что он делал. Профессионалы и слушатели отнеслись к "забракованным" и, как и "Молитва", впервые прозвучавшим произведениям с большей справедливостью, наградив их овациями. Партитура "Ночной фантазии" на тему Эдварда Грига для фортепьяно с оркестром, прозвучавшая в тот же вечер, удостоилась чести храниться в музее великого композитора в Норвегии.

В 2000-м Ацамаз Макоев стал директором филармонии. Появился некий административный рычаг, который он надеялся использовать на благо не только филармонии, но и всей музыкальной культуры Осетии, проблемы которой он понимает и воспринимает очень остро всегда. Можно почивать на лаврах признания коллег, друзей, сегодняшнего зрителя, но если не заниматься подготовкой зрителя завтрашнего дня, не воспитывать новые поколения будущих коллег, то очень скоро забытыми и невостребованными станут самые лучшие твои собственные произведения, произведения твоих предшественников и учителей.

А это означало работу прежде всего с детьми. Для них он писал много и хорошую музыку. Занятиям и встречам с ними отдавал драгоценные часы совсем не свободного времени. На встречах с Ацамазом Макоевым выросло не одно поколение учеников музыкальных школ Осетии.

Вместе с директором Октябрьской музыкальной школы Зоей Алексеевной Кайтмазовой они задумали и организовали конкурс "Звездочка Осетии". Обязательным условием было исполнение участниками произведений осетинских композиторов. Поддержка была оказана на самом высоком уровне. В жюри первого конкурса, состоявшегося в 1992-м году, сидели Феликс Алборов, Ким Суанов, Дудар Хаханов, Булат Газданов. Сами условия подтолкнули композиторов писать детскую музыку. И в этом тоже была задача конкурса. Для детей стал писать даже более чем серьезный Илья Габараев. За все годы проведения было открыто множество дарований. Одним из самых ярких стал Туган Сохиев.

Но менялись времена, министры, приоритеты, уходили композиторы... В 2005-м не стало Феликса Алборова. А в 2006-м отблестела последняя "Звездочка Осетии".

Должность директора филармонии не стала волшебной палочкой, способной решить все проблемы, зато многими почему-то именно она воспринималась их источником.

В 2000 году ушел Павел Ядых, и вдруг остро встала проблема с дирижерами. Во Владикавказе усилиями Тамерлана Хосроева была создана сильнейшая школа дирижеров, но в оркестр филармонии, окончив престижные консерватории в Москве и Петербурге, они упорно не хотели возвращаться, даже когда их назначали главными дирижерами. Несколько лет с оркестром работал Валерий Хлебников. И это были совсем не худшие годы.

Ацамаз продолжал много писать, откликаясь на важнейшие события своей малой родины. Увы, не всегда они были праздничными. В 2002-м произошла трагедия схода ледника Колка в Кармадоне. Он откликнулся на нее написанием симфонии-реквиема "Кармадон" для хора и солистов. Ровно через год после трагедии, 20 сентября 2003 года, состоялось ее единственное исполнение на сцене филармонии.

А потом случился Беслан, родной город Ацамаза Макоева. И симфония, задолго до этого задумывавшаяся радостным гимном родному городу, на ходу переписывалась в реквием по погибшим детям и взрослым.

С 2004-го по 2007-й ничего не писалось. Только симфония-реквием "Беслан". Первое исполнение состоялось на сцене филармонии в 2007 году. В зале были только выжившие дети-заложники и их родители. Второе – в самом Беслане. За два последующих года она прозвучала в восемнадцати городах.

Долгие годы Ацамаз Макоев возглавляет филармонию. Юридически она сохранилась, но уже без главного своего музыкального инструмента – симфонического оркестра и … без здания. Отреставрированное историческое здание немецкой кирхи, где находилась филармония, было передано под концертный зал филиала Мариинского театра.

Три года филармония обреталась в здании Музея осетинской литературы, а потом – переселение в двухэтажное бывшего Республиканского научно-методического центра.

Все эти годы Ацамаз продолжал работать. Вместе с коллегами из соседних республик он организовал фестиваль "Музыка соседей. Музыка друзей". Музыка композиторов республик Северного Кавказа стала главной в концертных программах симфонических оркестров Нальчика, Грозного, Махачкалы, Ставрополья.

"Моя главная задача, – говорил Ацамаз Макоев, – сохранить филармонию как коллектив, как структуру, в которой можно будет создать свой, пусть и небольшой, симфонический оркестр, способный вновь сделать возможным звучание музыки выдающихся осетинских композиторов".

В суматошной неразберихе середины 90-х годов прошлого столетия назначение Ацамаза Макоева руководителем филармонии только тогда и могло восприниматься случайным. Спустя годы понимаешь, что в этом выборе были свои закономерность и неизбежность. Другого выбора тогда действительно не было.

Его и сегодня нет. И в этом несомненном плюсе биографии есть столь же очевидный минус в контексте перспектив национальной музыкальной культуры, проблемы развития которой, а порой – и выживания, становились страницами жизни самого Ацамаза.

Они не перелистаны до конца. И пусть никого не обманывают сохранившиеся и в его нынешние 65 внешняя мягкость и природная интеллигентность, за ними – ощущение внутренней силы и целеустремленности, опирающихся на несомненный талант, помноженный на блестящую образованность и готовность каждое новое произведение заканчивать мажорными аккордами...