К 135-летию со дня рождения Георгия Малиева

После мне еще не раз пришлось выступать на разного рода мероприятиях с этим же стихотворением – читал его самозабвенно, как какую-то молитву. Более того, настолько с ним сроднился, что мне порою даже казалось, будто это я сам его и сочинил. Только потом, по прошествии времени пришло понимание, почему мой юный ум настолько заполонила поэзия Г. Малиева.

А еще сполна осознал, отчего в народе столь почитаемо слово Поэта – оно яснее ясного выражало его заветные мысли и чаяния людей, их мечты о радостной жизни и благодати. И, как бы странно ни прозвучало, поэтическое слово Г. Малиева людей, особенно умы и сердца молодежи, завораживало каким-то магическим влиянием, можно даже сказать, воздействовало исцеляющей силой. Известный сельский учитель из Лескена Рамазан Хидиров вспоминал, как он в детстве тяжело заболел, и мать вся исхлопоталась, уже не зная, чем же помочь своему ребенку. А он все время молчал, ничего не просил. Ее более всего угнетало это его молчание, и вконец отчаявшись, в сердцах спросила его:

– Чего ты хочешь, мой мальчик?.. Что мне сделать, чтобы тебе лучше стало?..

На что Рамазан сказал ей, чтобы раздобыла ему "Ираф" – книгу стихов Георгия Малиева:

– И когда я ее прочту, то обещаю тебе, непременно поправлюсь...

Он действительно вскоре пошел на поправку – правда, книгу не сразу нашли, но все же, как тут было не поверить в магическую силу стихов из нее...

Скорее всего, эта же сила пробудила во мне неугасаемый по сей день особый интерес к Георгию Малиеву и его творчеству. И вообще – благодаря именно ему пришло понимание того, насколько удивительным свойством обладает поэтическое слово: овладевать умами тысяч и тысяч людей, просветляя их сердца и пробуждая в них сокровенные чувства и устремления к добродеянию. Именно таким даром наделено и творчество выдающегося поэта Георгия Гадоевича Малиева, стоявшего у истоков осетинской национальной литературы.

Судьбу Г. Малиева – и творческую, и просто человеческую – можно назвать трагически великой и счастливой. Трагически – потому что его жизнь по чьей-то злой воле оборвалась в самом расцвете душевных сил и творческого вдохновения. Великой и счастливой – потому что, даже спустя десятилетия после завершения земного бытия, его светлое имя и лучезарное слово его поэзии по сей день бессмертны в народной памяти. Стоит в Осетии, даже в самом отдаленном ее уголке, произнести его имя, как тут же непременно из его знаменитого "Глашатая" процитируют:

К свету, молодежь, стремитесь,

К свету идите дружно,

Отвагу, доблесть чтите,

Прославьте навечно имя свое.

(Подстрочный перевод)

Судите сами, может ли поэт, да и любой творец, мечтать о большем счастье, чем вот о таком признании, которое в памяти народной хранимо из поколения в поколение?!

А память народа, как бы она своенравна ни была, неизменно следует одной лишь закономерности: в ней как духовная необходимость сохраняются имена и деяния тех, кто и при жизни был ему дорог и понятен, они и после смерти почитаемы в его сознании, потому что во все времена олицетворяют собой высокой значимости нравственную силу.

Такой представляется и жизнедеятельность Георгия Малиева.

И размышляя по этому поводу, думается, уместно вспомнить и великого Коста Хетагурова. Нет, я далек от мысли проводить какие-то сравнения – это, полагаю, абсолютно неуместно, ибо есть ценности, которые блистают только сами по себе. И в то же время нельзя не учитывать одно существенно важное обстоятельство. Если мы о Коста говорим как о родоначальнике осетинской национальной художественной литературы, то это уже как само собой разумеющееся предполагает обязательное наличие его соратников и последователей. А так и есть на самом деле – мы, к счастью, имеем прекрасную возможность назвать целый ряд писателей, которых в силу великозначимости их творчества можем считать тоже зачинателями осетинской художественной литературы. И их тоже мы в должной мере должны чтить – согласитесь, ведь именно в таком содружестве величие Коста еще более возвысится и безмерность его вклада в художественное развитие духовной культуры родного народа высветится в истинной своей значимости.

Из тех, кого мы вправе причислить к соратникам и последователям Коста, особо выделяется Георгий Малиев. Думается, никто не станет оспаривать, что у осетинского языка существует два крыла: иронский и дигорский диалекты. Именно их жизнеспособным сосуществованием наш родной язык как единый организм и могуч, и прекрасен. И если Коста возвысил иронский до высочайшего уровня литературного языка, то Георгию то же самое удалось в отношении дигорского. Наш патриарх гуманитарной мысли Васо Абаев по этому поводу точно провозгласил: "Именно Малиев, и только он, сумел раскрыть и показать во всей полноте, какие красоты ритма, напевности, свободного и плавного течения таит в себе дигорская речь..."

Жизнедеятельность Коста и Георгия – это как две тропинки, которые пролегли в многоцветье лугов народной жизни и, воссоединившись, стали столбовой дорогой зарождения и развития осетинской художественной литературы.

Потому они оба, Коста и Георгий, безусловно гениальны и оба значимы для нас, причем, именно тем, что каждый из них внес свой особый, неоценимый вклад в развитие нашей национальной духовной культуры. И для каждого из них в нашей памяти должно быть свое достойное место.

Кстати, Георгий Малиев свое высочайшее почтение к Коста выразил в написанном еще в 1916 году на русском языке стихотворении "Памяти Коста", где подчеркнул:

Как облик мощного титана,

Сверкая льдами, как алмаз,

Внимал ему из-под тумана

Седой, таинственный Кавказ.

Умолк, – но стих его певучий

В сердцах людей еще звенит...

И миру темному сквозь тучи

О солнце вечном говорит.

Этих двух национальных гениев объединяет еще одно – судьба обоих сложилась трагически. Коста, несмотря на то, что ему довелось испытать немало несчастий ("Я счастья не знал..."), не о личном благе мечтает – его сердце наполнено чувством безграничной преданности своей Отчизне, стремлением помочь обездоленному народу ("За вас я отдам жизнь..."). Этим чувствам Коста созвучна и настроенность мысли Георгия ("Пускай неведомо мне счастье..."). При этом он гордо заявляет: "Я не хочу богов молить// Мои страдания облегчить..." Коста мечтал, чтобы явился вождь народный и "в семью бы единую быстро собрать всех сумел". Так и Георгий призывал:

Выходи ж на смену, витязь,

Витязь смелый, молодой,

И с огнем любви и мира

Ты вступи с неправдой в бой!..

И не только призывал, но сам же с юных лет вступил "с неправдой в бой".

Родился Георгий Малиев в 1886 году в селе Христиановском в семье безземельного "временнопроживающего" крестьянина. После окончания двухклассной сельской школы в 1903 году он поступил в Ардонскую духовную семинарию. Однако в 1907 году в числе других семинаристов 3–4-х классов был исключен за участие в случившихся тогда антиправительственных волнениях. Поданное им 1 сентября 1907 года заявление на имя ректора семинарии с просьбой вновь его принять не было удовлетворено. Получив лишь свидетельство об окончании полного курса 2-х классов миссионерского семинария, он вознамерился продолжить образование в Москве, Баку, Кутаиси, но эти его попытки не увенчались успехом, и юноша вернулся на родину. Вначале стал работать писарем в селении Ахсарисар, а затем – учителем в разных селах Осетии.

Для него учительство отнюдь не было просто работой. Это было его духовной целеустремленностью – способствовать просвещению родного народа. По его глубокому убеждению (о чем он еще в 1909 году писал в своей статье "Письмо из Осетии", опубликованной в газете "Терские ведомости"), народу Осетии уже тогда были "нужны просвещенные общественные деятели, проникнутые святостью в призвании человека; нужны люди высокого закала, с пламенными духовными мечтами..."

И эту святую свою мечту Георгий Малиев как истинный просветитель сам же самоотверженно претворял в жизнь. И многие из его воспитанников впоследствии прославились своим служением Отечеству в разных сферах человеческой деятельности.

Георгий Малиев по сей день современен уже тем, что его завет "Сейте доброе, вечное..." актуален и сегодня. Современен он и другим своим заветом: "Отвагу, доблесть чтите, Прославьте навечно имя свое!.." Разве сегодня, когда идет колоссальное преобразование нашего жизнеустройства, не требуется от каждого из нас проявление отваги и доблести, по чести и совести послужить народу своему во благо его и ради счастливого будущего своих детей?

Одним словом, ныне времена такие, когда от каждого из нас требуется проявление социального благочестия. То, которое еще с юношеских пор осознанно и целеустремленно стал проявлять и сам Георгий Малиев. Об этом убедительно свидетельствуют факты его жизни, его общественной и творческой деятельности.

Еще до Октября стал активно участвовать в революционном движении в Осетии. Он был одним из инициаторов создания партии "Кермен", первой политической организации на Северном Кавказе, открыто выразившей свое солидарное отношение к Октябрьской революции в отправленной на имя В.И. Ленина приветственной телеграмме. В ней, подписанной Георгием Малиевым как председателем Центрального Комитета партии "Кермен" и опубликованной 18 ноября 1917 г. в газете "Правда", говорилось: "Под вашим красным знаменем, знаменующем символ победы труда над капиталом, и мы, сыны трудовой Осетии, жаждем осуществления лозунгов революции..."

Этот выбор для Георгия Малиева был глубоко осознанным, сподвигнутым его морально-нравственными принципами. А ими он никогда и ни при каких обстоятельствах не поступался. Даже тогда, когда перед ним, одним из организаторов партии "Кермен", уже после победы Великого Октября встал вопрос: быть ли ему далее в ее рядах.

Да, полной неожиданностью стал его, как одного из создателей и руководителей этой партии, окончательный выход из ее рядов. Причины, которые побудили его сделать это, называются разные, порою самые противоречивые. Но, скорее всего, это его решение объясняется тем, что в последующей деятельности взлелеянной им партии стало происходить что-то такое, идущее врозь с исповедуемыми им морально-нравственными принципами.

Как вспоминал его сын, известный поэт и общественный деятель Васо Малиев, по свидетельствам хорошо знавших его людей (сам-то отца не знал, потому что родился вскоре после его ареста), Георгий был "сильной личностью, он никогда не шел на компромиссы со своей совестью, не предавал, не писал в угоду конъюнктуре, обладая острым чувством справедливости..."

После выхода из партии "Кермен" Георгий Малиев не отошел, как иным казалось, от активной общественно-политической жизни. Он стал учительствовать в селах Дигорского ущелья, самозабвенно следуя своему же призыву: "Сейте разумное, доброе, вечное, сейте, – спасибо вам скажет сердечное осетинский народ, и тогда он пойдет с охотой и доверием учиться..."

И, конечно же, не менее увлеченно занимался литературной деятельностью. Правда, его произведения по тематике и содержательности не очень-то "вписывались" в брызжущую исключительно ликованием литературу того времени. Его упрекали: мол, не воспевает современность. Известный ученый Губади Дзагуров в своих воспоминаниях поведал, что по этому поводу сам Георгий так сказал: "Да, что верно, то верно, поэт должен служить своему народу, быть ему полезен, но в современной нашей жизни я не нахожу для себя вдохновляющей темы..."

И все же неверно было бы утверждать, что Георгий Малиев, сосредоточившись на исторически давних сюжетах, в своей поэзии не отражал дух современности. Да, в них, как у сочинителей того времени, не грохотали вовсю рупоры и не звучало оглушительное "ура". Но в них было то, что действительно волнует людей, побуждает все новые поколения к славным делам, учит их благородному и прекрасному. Георгий Малиев, скорее всего, в силу своей поэтической прозорливости сознавал, что новое вне связи со старым не живет.

Вот поэтому, несмотря на то, что сюжеты поэтических произведений Георгием Малиевым в основном взяты из прошлого, они были и поныне остаются понятными и близкими народу своей современностью, ибо наполнены такими вечными понятиями, как оптимизм и нравственная потребность праведной борьбы и за свое личное счастье, и за лучшую долю для своего народа. Поражает та жизнерадостность, с которой идут его герои по жизни и которая не убывает в них даже и перед лицом смерти, потому что они искренне верят в святость своего самопожертвования.

Вспомним Гудзуна из одноименной поэмы. Простой пастух, внешне непримечательный, вызывающий насмешки окружающих своей неуклюжестью. Но как он преображается, когда остается один на один со своим неизменным другом – свирелью, которой поверяет сокровенные мысли и чувства! Но вот настает тяжелое время: на Дигорию идет враг, люди встревожены, нужен тот, кто объединит на защиту родной земли. Неожиданно для всех клич преградить путь иноземным захватчикам бросает Гудзуна. И сам проявил героизм, ценой своей жизни защитил отчую землю. В образе Гудзуна заложена большая мысль: носителям нравственной красоты, духовного богатства сродни и героическое начало. И его пример с полным правом можно назвать символизирующим истинный характер нашего народа. Разве мало мы видим в нашей действительности свидетельств тому, что вроде бы ничем особо не выделяющийся человек вдруг преображается, когда требуется проявить высокого смысла поступок, безоглядное мужество.

Эту содержательную особенность своего поэтического творчества он наиболее ярко выразил в поэме "Темур-Алсак", которая стала еще одним наглядным свидетельством беззаветной готовности сынов нашего народа, вплоть до самопожертвования, встать на защиту Отечества от врагов, дать им сокрушительный отпор.

Герои произведений Г. Малиева, которых он наделил лучшими нравственными качествами своего народа, остаются современными из поколения в поколение, ибо они привлекательны и достойны подражания тем, что им в высокой степени присущи храбрость и отвага, любовь к Родине, готовность к самопожертвованию ради свободы, чувство человеческого достоинства.

Да, Георгию Малиеву суждено было жить и творить в такие времена, когда, как говорится, со всех верхотур грохотали литавры и трубы, и лишь с каких-то подмостков чьими-то устами звучала истина, которую не могло заглушить то самое многоголосое "ура!..". Этими устами звучала и поэзия Георгия Малиева, и народу именно она была более слышна. Но как раз это всеуслышанье тихости малиевского голоса и раздражало тех орущих и грохочущих, кто ораторствовал на сиюминутную потребу дня. И сотворили свое злодеяние – сгубили абсолютно безвинного человека. Но, как бы они ни тужились, не смогли заглушить его голос, и даже безжалостно оборвав струны его лиры, не смогли прервать его песню.

Всю свою жизнь Георгий Малиев посвятил служению добру, борьбе за народное счастье, и тем горше, что судьба с ним самим обошлась крайне жестоко. Эта чрезмерная несправедливость породила другую, не менее жестокую – при том, что еще при жизни был всенародно признан национальным поэтом, он был репрессирован, его творческое наследие долгое время было под запретом, возбранялось даже упоминать о его произведениях, произносить его имя. И только после реабилитации все преграды были сняты, Георгия Малиева стали возвращать народу.

И сегодня важно четко обозначить то, какое место занимает и должна занимать его деятельность как гражданина и поэта в нашей действительности, как мы должны относиться к его творческому наследию. Это отнюдь не ради "красного слова" сказано, ибо он из плеяды тех представителей нашей национальной культуры, жизнедеятельность которых и для нас, и для последующих поколений народа являются высоким мерилом гражданских и художественных ценностей, основой нравственного и эстетического кодекса.

В свое время мудрый Расул Гамзатов верно заметил:

Бессмертно колесо летящее,

Три времени ему верны.

Минувшее и настоящее

В грядущее устремлены.

А жизнедеятельность Коста Хетагурова, Георгия Малиева и других прославленных деятелей нашей национальной культуры и есть та путеводная звезда, которая из прошлого через настоящее озаряет нам дорогу в вожделенное будущее...

Свои размышления я озаглавил, перефразировав название известного романа Чингиза Айтматова, и сделал это, чтобы подчеркнуть: уже не одно десятилетие минуло, как прервалась земная жизнь Георгия Малиева, но тем не менее он неиссякаемой памятью продолжает жить в сердцах людей, которых беззаветно любил и ради счастья которых жил и творил свои бессмертные произведения.