Впервые о ней упоминал ал-Масуди около 943 г. Следующее упоминание открывает краткую череду сообщений о ее уничтожении монгольскими завоевателями. Ата Малик Джувейни в своем труде, составленном в 1252/1253–1260 гг., сообщал, что Бату вместе с посланными ему на помощь монгольскими царевичами окружил аланский город, население которого было очень многочисленным. Окрестности были покрыты болотами и густыми лесами.

Монголы со всех сторон подвели к городу такие широкие дороги, чтобы по ним могли проехать рядом три-четыре повозки. Против городских стен выставили метательные орудия. Через несколько дней монголы полностью уничтожили его, захватив богатую добычу и отрезав правые уши жителям. Согласно уточненному переводу их оказалось 2700 человек. Скорее, речь шла о погибших жителях города и его окрестностей, а также павших воинах-защитниках.

Рашид ал-Дин, составивший свой труд около 1310 г., сообщал, что зимой 1238–1239 гг. монгольские царевичи подошли к городу и взяли его после осады, продолжавшейся один месяц и пятнадцать дней. Хамдаллах Казвини в своей работе, составленной в 1329–1330 г., также упоминал о покорении города. В монгольской императорской хронике "Тайная история монголов", составленной около 1228–1240 гг., сообщается о походе полководца Субэтэя, в ходе которого был разрушен и ограблен, в том числе, и аланский город.

Дополнительную информацию о его гибели содержат официальные анналы монгольской династии Юань-ши. В них сообщается об алане со звучным именем Матарша, который с двумя своими братьями перешел на сторону монголов. Братья были представителями аланской знати, поскольку один из них перешел к монголам со всем своим войском.

Матарша принял участие в монгольском походе на город, возглавив авангард штурмовавших. Осада продолжалась три месяца. В какой-то момент Матарша с 11 воинами взобрался по осадным лестницам на стену, выставив перед собой 11 пленных, которые кричали: "Город пал!" За ними стали взбираться все остальные воины. В конечном итоге Матарша, хотя и был ранен двумя стрелами, захватил город. События отнесены к началу 1240 г. Но монголы оставались в данном районе еще полгода, что, как полагают, свидетельствует о продолжавшемся упорном сопротивлении местного населения.

В труде Шереф-ад-дина Али Йезди, оконченном в 1424–1425 г., в повествованиях о противостоянии Тимура и Тохтамыша, покорении Тимуром многих народов также упоминается аланский город. Однако, как справедливо заключают исследователи, мы имеем дело с анахронизмом.

Отсутствие в письменных источниках точного определения местоположения аланской столицы привело к выдвижению учеными, краеведами и любителями истории многочисленных предложений и предположений. Ее помещали, если не считать единичного отождествления с Мцхетой, в различных местах Северного Кавказа: на реке Фиагдон в Куртатинском ущелье в Осетии, возле реки Черек – левого притока Терека в Балкарии, "на чеченской плоскости в нынешней Терской области", с дополнительным указанием, что "к западу от г. Владикавказа, близ села Кадгарон, есть следы городища и старые кладбища", в пределах Владикавказской равнины у входа в Дарьяльское ущелье, в предгорьях Центрального Кавказа, на территории бывшей Чечено-Ингушетии, к западу от Чечено-Ингушетии, с указанием на район Теберды, в местности Махуэгъэпс в Кабардино-Балкарии, выше сел Али-Юрт и Сурхахи, в районе Ассиновского ущелья, в центре раннесредневековых городищ Орджоникидзевское, Алхастинское, Галашкинских в Ингушетии…

Аланскую столицу отождествляли с поселением у хутора Горькая Балка в Краснодарском крае, с Брутским городищем или Верхним Джулатом в Осетии, с Алхан-Калинским или Нижне-Архызским городищами в Чечне и Карачаево-Черкесии, с крупным городищем на Качкалыковском хребте, к юго-востоку от с. Кошкельды, Гудермесским поселением в Чечне, городищами в районе г. Назрани и ел Яндаре – Гази – Юрт – Экажево – Али – Юрт – Сурхахи в Ингушетии… Предлагали обратить внимание на сведения ал-Идриси о городах аланов в западной части Кавказа…

Но некоторые ученые изначально объективно отмечали, что только дальнейшие археологические исследования могут прояснить данную проблему. Другие просто указывали, что действительное местоположение столицы Алании остается нам неизвестным. Ученые также заключали, что все попытки определить местоположение данного города и сопоставить описание его с каким-либо конкретным аланским городищем к успеху не привели и не имеют смысла.

Приведенная длинная череда предложений по локализации города отражает не только проблему с данными письменных источников и археологических изысканий. В ней сегодня выделяется позиция и тех авторов, которые пытаются безосновательно отрицать доказанное и принятое в мировой науке положение об ираноязычии аланов, прямыми потомками которых являются осетины. Такие авторы пытаются еще и непременно локализовать город на территории своих современных национальных образований...

В попытках локализации города в различной степени не только задействуются толкования данных письменных источников, археологические материалы, но и привлекаются данные фольклора и топонимии. Особое место занимает проблема выяснения значения самого названия аланской столицы. Она изначально осложнена наличием многих форм названия в указанных источниках. Кроме того, наблюдаются и сложности в передаче (транскрибировании) этих форм с помощью кириллического или латинского алфавитов.

В научных изданиях название города из Юань-ши передается, если использовать кириллическое написание, как Май-гэ-сы, Майгэсы, Ме-цио-ши. В латинском написании – Mai-k‛o-sz’, Mie-k‛ie-sz, Miä-khiä-sï, Mai-khiä-sï, Mai-ko-sï, Maigesi. Исследователи считают, что название передает иностранное *Makas.

В "Тайной истории монголов" название передается как Мегет или Mäkät, Mägät, Meged. Исследователи считают, что название города полагает исходную форму Meges. В произведении Рашид ал-Дина – М-н-к-с, Минкас или Mnks, Myks, Mikess, Mangass. В сочинении Хамдаллаха Казвини – Микес или Mikess. В труде Ата Малик Джувейни – М.к.с., М-к-с, М.л.с., Машку или Mks.

Однако особое внимание привлекло название города в произведении ал-Масуди, т. к. в его рукописях содержались и толкования данного названия. Он указывал, что оно означает "муха". По справедливому мнению исследователей, такое значение автор дал, исходя из народной этимологии, по созвучию с персидским magas (maγas) – "муха". Но найти причины, почему аланскому городу на Северном Кавказе дано персидское название, невозможно.

В некоторых рукописях даются значения "благочестие" ("набожность", "вероисповедание", "вера") или "кротость" ("мягкость"). Но, как отмечают специалисты, при минимальной корректировке их написаний простым перемещением точек мы получаем то же значение "муха" на арабском языке. Данное значение обыгрывал и Ата Малик Джувейни, повествуя об уничтожении города: "…от города осталось ничего, но лишь то, что было созвучно его имени". Видимо, той же аллегорической "темой насекомых" у автора обусловлено и сравнение многочисленности населения города с муравьями и саранчой.

Само же название города у ал-Масуди передано через три согласные буквы. Причем для передачи второй согласной (гайн) ни в русском, ни в европейских языках нет аналогов (сопоставимо с осетинским гъ). Поэтому название обычно передается в приблизительных формах – М-‛-с, М-с или M.γ.ş. Привлечение же созвучного названию персидского слова magas – "муха" дало повод сконструировать форму названия с гласными буквами – Ма‘ас, Маас, Магас или Ma‘aş, Magass, Maγaç, *Maghaş, *Maġaş. Следует отметить, что условность, например, формы "Магас" хорошо видна по второй согласной "г", которой нет в арабском языке. По мнению ученых, и последняя согласная буква в слове могла передавать несколько иной своему предназначению звук.

Если сопоставить все известные из источников формы названия города, то единственно твердо установленной останется начальная "м". Не стоит и говорить, что при таком положении никакое этимологическое решение по названию аланской столицы невозможно. Вместе с тем недостатка в таких решениях нет.

Некоторые исследователи предлагали усматривать в его окончании этническое определение "ас". Для всего слова предлагались венгерское "магаш" – "высокий", что могло быть связано с пребыванием венгров на Северном Кавказе, или "скифо-аланское "маз(а)" – "большой", "высокий", "великий". Другие исследователи совмещали предложения для получения "Великая Асия" или сопоставляли с осетинским "Ныхас". В качестве сопоставительных названий приводились некоторые топонимы: Мохачла, Махческ, Москуава.

Если не брать в расчет единичную попытку перевести название аланской столицы с кабардинского языка за счет топонима Махуэгъэпс, то обращает на себя внимание особое мнение некоторых авторов из Чечни и Ингушетии. Первые, избрав форму слова с заменой "гайн" на "айн", отличающиеся одной точкой при написании, что оценивается специалистами как ошибочное написание, стали конструировать переводы на основе современных форм чеченского языка.

Вторые, используя написание с "гайн", но через искусственно воссозданную форму "Магас", т. е. еще и в передаче по-русски, стали конструировать переводы на основе форм современного ингушского языка. Сегодня к ним примкнули и некоторые авторы из Абхазии. Даже неспециалисту ясно, что никаких научных оснований для подобных действий у таких авторов нет и быть не может.

На сегодняшний день мы можем лишь констатировать, что нам остается неизвестным точное, действительное название столицы раннесредневековой Алании. Остается неизвестным и ее точное месторасположение. Лишь приблизительно она может помещаться на Северном Кавказе, к западу от раннесредневековой Аварии, столица которой находилась в с. Хунзах.

История столицы Алании, давно трагически закончившаяся в начале 1239 или 1240 г., в наше время обрела некое реанимированное, мифологическое состояние. Причем получила его в двух разновеликих ипостасях. Два населенных пункта прямо противоположного статуса получили два разных названия, но в честь одной и той же раннесредневековой столицы Алании.

В конце 1980-х гг. известные научные исследования и исторические реконструкции, полагавшие положение аланской столицы возле современного г. Грозного, привели к переименованию Верховным Советом Чечено-Ингушской АССР поселка Калинин, входившего в состав г. Грозного, в п. Маас. Само название свидетельствует об отдании приоритета мнению авторов из Чечни.

В возникшей затем Республике Ингушетия озаботились строительством собственной новой столицы. Параллельно на страницах местной печати для нее предлагали множество названий. В условиях все более усиливавшейся аланомании победило название Магас, которое и было присвоено городу на рубеже 1990-х–2000-х гг. Отдание приоритета в определении наименования мнению краеведов Ингушетии вполне очевидно. Ситуация достаточно курьезная с учетом располагающегося недалеко поселка Маас. Для кого – поселок, для кого – столица. Но во втором случае ситуация гораздо сложнее.

В отдельно взятом субъекте РФ под диктовку отдельных краеведов и действующих на их уровне отдельных лиц, имеющих научные степени, при усиленной поддержке части местных СМИ и государственной бюрократии в массовое сознание населения с использованием и школьного образования внедряется псевдоисторическая и антинаучная идея о его аланском происхождении. В таком субъекте строится столица, якобы находящаяся в районе размещения прежней столицы Алании. Городу присваивается имя, якобы носимое прежней столицей Алании. Но сколько ни придумывай этимологий для названия "Магас", оно навсегда останется написанным по-русски персидским "Муха". Вот такая "матрешка абсурда" в отдельно взятом субъекте РФ…

В "Осетинской этнографической энциклопедии" указывается: "Несомненно, политическим шагом, исторической претензией на аланское культурное наследие стало начало строительства в 1995 г. руководством Ингушетии новой столицы республики, получившей название М." Лишь заметим, что предъявление исторических претензий в современных условиях всегда абсурдно и по форме, и по содержанию, но выдает неисторические интересы и устремления предъявителей…